Когда уходит старый друг,
Который был недавно рядом,
Мы ощутим потерю вдруг,
Что не хватает его взгляда,
Его таких знакомых глаз,
Его совета и участья,
И то, что связывало нас,
Теперь утрачено к несчастью.
Когда уходит старый друг,
Быть может, навсегда, навеки,
То сразу тяжелеют вдруг
Водой напитанные веки.
Когда уходит старый друг
Дорогой невозвратных странствий,
Всё омрачается вокруг
В унылом без него пространстве.
И гулко отдаёт в душе
Знакомое до боли имя,
Чтоб сохранить его уже
Навеки, в памяти хранимом.
Когда уходит старый друг,
В неведомую даль влекомый,
То замирает в сердце звук,
Звук голоса его знакомый…
И пусть душа его летит
В небесный дом, где царство Бога,
И пусть Господь благословит
Его у Своего порога.
Мы не прощаемся с тобой,
Душа жива и путь наш вечен,
И потому, брат дорогой,
Мы говорим тебе: "До встречи".
Комментарий автора: Написано в 2003 году - после смерти мамы, Лидии Илларионовны
Дополнено в 2010 году - после смерти Пастора усольской церкви Игоря Титова (два последних четверостишия)
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
